Вот она, так долго-жданная, вожделенная наклейка в паспорт, которая делает меня как бы вновь человеком, достойным топтать любимую, маленькую, добрую, старую, на костях рыцарей и густой крови гугенотов, со своей брусчаткой, велосипедами, серым дождём, защитой животных и еврокризисом землю. (Я не думаю о том, что только пока на год.)
Сомнительная привилегия, да и привилегия ли это? Не знаю, отчего мне вдруг так грустно. Как Кармело, которого выпустили из тюрьмы, который столько хочет начать, но теряется в мыслях и ничего не может сделать? Опьянение от свободы? Неужели я вот так вот могу просто сесть в самолёт прилететь в Берлин? Вчера - не могла, сегодня - тот же человек - могу?
А Уленшпигель смеётся от радости, Уленшпигель пускается вскачь на велосипеде, развеваются его бело-жёлто-рыже-коричневые кудри, смеются его добрые глаза. Ах Уленшпигель! Отчего же мне так грустно??
Я не хочу уезжать, я, что плакала о своей свободе, не хочу её, когда мне протягивают её назад. Я не хочу старую землю, на новой земле я должна была цвести. Моя жизнь - моя, хотя она подарена теми, кого я теперь покину и кем я жертвую в эгоизме ребёнка, ради моей свободы и жизни. Но мой выбор был ли мой? Сколько мелких неприятностей на пути, спотыкалась о них, эти камни. Не выбрала ли я просто потому что "default"? Разве можно в выборе слушать сердце, если его настроения так изменчивы? Сегодня оно говорит одно, через шесть месяцев - противоположное? Или мне просто хочется ставить себе в вину теперь то, что бросаю - старых родителей ради мужчины, честную работу за гроши ради расточения евро на не менее сомнительной полезности цели, которые лишь занимают? Эгоизм ребёнка, который хочет жить.. Жадность жить, загребающая больше, чем нужно, чтобы жить.
А Уленшпигель смеётся. Уленшпигель, скажи, как же мне пролезть в игольное ушко? Моя трусость слишком велика для небесного царства.
Так я соберу свой чемодан, всё, что нажила за полгода. Возьму с собой то, чего там нет. Зимние ночи, полные жалоб и отчаяния. Томление от тоски, бездействия и одиночества. Дождь не возьму, его и там довольно, хотя такого, как здесь, нет нигде. И закатов таких нет с рассветами, смог превращает их в зелёные, синие, оранжевые, фиолетовые облака, на которые хорошо смотреть из высоток-коробков. Их не будет в городке с чистым воздухом и двухэтажными домами. Возьму побольше солнца, там его так не хватает. Возьму невозможность хотя бы на миг, но вот сейчас дотронуться до тебя. Трезвость возьму, потому что нажила её именно здесь. Твою саарландскую кружку. Возьму список книг, которые нужно взять в библиотеке. Статьи не беру: их будет предостаточно. Возьму страсть работать, когда за работу не платят. Силу и серьёзность. Легкомысленность оставлю, тяжёлые мысли помогают крепче стоять на земле. Не-страх смерти близких, потому что страх этот был рядом и долго и стал почти ручным. Возьму дорогу на почту, открытки занимают так мало времени, но именно благодаря им, а не интернету, друзья не забывают меня. Открытки - такая штука, где ты, когда даришь, получаешь больше. А ещё возьму яркие платья, и туфли для танцев, и ароматы. Это не отсюда, это - ещё оттуда, я привезла их и спрятала здесь в шкаф, а теперь надо достать их, чтобы вновь радовать Уленшпигеля.